Цыганков Эрнест Сергеевич

1Профессор кафедры прикладных видов спорта и экстремальной деятельности Российского Государственного Университета Физической Культуры, Спорта и Туризма, доктор педагогических и кандидат технических наук, академик. Заслуженный тренер России. Подготовил 2 заслуженных мастеров спорта, 18 мастеров спорта международного класса, более 100 мастеров спорта, 12 лет был тренером сборной команды СССР по мотоспорту (спидвей) и 28 лет – тренером сборной команды СССР по авторалли.

Заслуженный деятель науки России – автор уникальной технологии контраварийного обучения водителей всех категорий транспортных средств (21 программа для: детей, подростков, профессиональных и непрофессиональных водителей, сотрудников спецслужб, сотрудников ДПС, военных водителей, водителей-телохранителей, сотрудников иностранных фирм, спортсменов всех квалификаций, водителей VIP-персон, водителей мотоциклов, снегоходов, квадроциклов, аквабайков, скутеров и спортбайков).

– Эрнест Сергеевич, внешняя сторона вашей жизни хорошо известна всем, кто имеет отношение к автомотоспорту, и многим из тех, кто не имеет. Но Цыганков, которого знают по его книгам и титулам, – это Цыганков, скажем так, в парадном мундире. А вот "просто" Цыганкова, его биографию, знают мало. Давайте восполним пробел. Кто вы, откуда родом, из какой семьи?

– Кто я и откуда... Я коренной московский пацан. Вырос на Дорогомиловке, учился в 665-й школе. Происхожу из семьи, как принято говорить, технических интеллигентов. Отец был крупным инженером-прибористом, специализировался по ракетным делам, одно время работал заместителем Челомея. Мама – тоже инженер, причем с большим уклоном в науку. Она была профессором, доктором технических наук, работала в области газовых турбин, в войну трудилась начальником цеха на Уралмашзаводе, танки делала. Еще она, правда, заочно окончила консерваторию по классу фортепьяно, но это так, для души, а профессионально музыкой не занималась.

– С такими генами вам, казалось бы, сам Бог велел идти в инженеры. Или в музыку. А вы в спорт ударились...

– Да я и пошел в инженеры. Два курса в МВТУ отучился. Но спорт все переломил. Я ведь в спорте с восьми лет. Не просто в физкультуре, а именно в спорте. Плавание, гребля, парус, конный спорт, фехтование, стрельба, современное пятиборье, мотоспорт. В каждом из этих видов я дошел до первого разряда.

– Да вы просто спецназовец какой-то! К чему была вся эта многостаночность?

– Искал, выбирал, "приценивался". Наконец остановился на мотоспорте. И пошло-поехало! Гонялся самозабвенно, меня с мотоцикла согнать не могли. Бывало, после очередного перелома даже в гипсе ездил. Травм у меня жуткое количество. Недавно я ради интереса попытался посчитать старые раны и нашел у себя на теле больше двухсот швов; это все оттуда, из мотоспорта. Но зато был чемпионом Москвы по мотокроссу, по мотоболу, по многодневке...

– ... и когда устали от ран, ушли на тренерскую работу. Так?

– Нет, не так. Я на тренерской работе, хотите верьте, хотите нет, с пятнадцати лет. Начал еще, когда занимался морской греблей на ялах. И потом везде был играющим тренером. Меня всегда тянуло к тренерству, и неплохо получалось. Жизнь показала, что это и есть МОЕ занятие.

– Вот насчет "неплохо получалось" это вы явно скромничаете. Ваши тренерские заслуги таковы, что создается впечатление, будто вы абсолютный везунчик, что все у вас идет гладко, как по маслу, и звания-титулы просто валятся с неба. Неужели на вашем пути не было ни одного ухаба?

– Гладко?! Да вы что! У меня вся жизнь – сплошные ухабы. Причем некоторые я сам себе выкопал по глупости и долго из них выбирался. Вы первый журналист, кому я открываю такую информацию: я три года отсидел в тюрьме, с 56-го по 59-й год. Это как, будем считать ухабом на жизненном пути или нет?

– В тюрьме? За что?!

– За угоны автомобилей. Молодой был, жару много, а ума еще не очень. Середина пятидесятых, я – студент МВТУ, помешан на технике и спорте. Вижу красивую машину, и аж руки трясутся, так хочется порулить, а возможности нет. Ну, и не выдержали мы – я и еще двое моих друзей (один, кстати, сейчас тоже профессор). Начали угонять. Никаких корыстных целей – угнали, покатались и бросили. Шесть машин так "протестировали", среди них "Победу" Аркадия Райкина. Что поразительно, нас никто не поймал, хотя, как я подозреваю, именно "под нас" тогда в МУРе был создан отдел по расследованию угонов – угоны еще в диковинку были. Я вскоре "завязал" (поумнел, да и стыдно стало), перешел учиться в институт физкультуры и забыл об этих делах. Но прошло два года, и мне напомнили. Один из тех моих друзей продолжал "кататься", и его взяли. И все раскрылось. Сидел я в "Матросской Тишине", с ворами в законе, "на спецу", где даже окон не было. Спасибо, что хоть разрешили в тюрьме работать автослесарем и автомаляром, иначе б с ума сошел. Вышел на волю седым...

– И каковы были последствия?

– След остался страшный. Больше всего жалко родителей, я им жизнь подпортил. Отца тогда только-только назначили министром приборостроения, и он, как порядочный человек, был вынужден отказаться от должности. И маме пришлось поменять место работы. А на меня потом лет тридцать многие показывали пальцем и злорадно припоминали мне ошибки молодости. С тех пор мне приходилось всем доказывать, что я не верблюд. Например, звание заслуженного тренера дают тому, кто подготовил одного мастера спорта международного класса, – а я его получил, когда воспитал 18 международных мастеров и больше 40 мастеров обычных. И вопрос решали не в Спорткомитете, как обычно, а аж в самом ЦК КПСС. И с присвоением ученых степеней меня мурыжили-мытарили так, что мало не казалось. Кандидатскую защищал в 79-м году в НИИАТе, потом повторно в Харьковском автодорожном – и вроде везде все "единогласно", а степень целый год не давали, окончательно пришлось защищаться в экспертном совете ВАК, это уже последняя инстанция. Докторскую защитил лишь в 99-м, а мог бы лет на десять раньше. Долгое время был "холодным" профессором – так называют тех, кто по должности уже профессор, но по степени еще не доктор. Закулисных интриг плели много, хотя на защите докторской, помню, обо мне говорили, как о покойнике, – только хорошее.

– Но как же вам после тюрьмы удалось вернуться к нормальной жизни?

– С трудом. После «отсидки» год отработал техником-конструктором у отца на заводе. Потом восстановили в институте: мой преподаватель за меня поручился. Учился только на "отлично", но из-за судимости о повышенной стипендии даже мечтать не мог. Выиграл Всесоюзный конкурс студенческих научных работ. После института меня не сразу, но все-таки взяли в аспирантуру. Там я под руководством выдающегося физиолога Владимира Соломоновича Фарфеля (человек потрясающий – играл на рояле 1-й концерт Чайковского без нот!) изучал интереснейшую тему – физиологию управления короткими движениями. Тема эта самим Богом создана для использования в подготовке гонщиков. Вот я и использовал. Набрал дюжину студентов, второразрядников, среди них три девчонки, и через 4 года все они стали мастерами спорта, причем двое – международными, шестеро – чемпионами СССР. В 65-м году мой ученик Валентин Моисеев привел меня к руководству ДОСААФ и там решили назначить меня тренером сборной СССР по спидвею. Меня поначалу мало кто всерьез воспринимал (пацан, дескать), однако вскоре мнение изменилось, особенно после того, как я предпринял первую в нашей стране успешную попытку перевести автомотоспорт из любительского статуса в профессиональный.

– Большой спорт невозможен без зарубежных "гастролей". Вам препятствовали, когда надо было возить команду за границу?

– Ну, как сказать... Чтобы меня выпустили из страны, потребовалось личное разрешение тогдашнего председателя КГБ Михаила Семичастного. И "за бугром" каждый мой шаг отслеживали, естественно. В том же 65-м мы поехали в Европу на гонки (я, кстати, сам сидел за рулем автобуса команды), и в Италии на одном приеме меня спровоцировали на разговоры о политике и свободе личности. Я знал, что там стены имеют уши, и дал такую гневную отповедь буржуазным фальсификаторам, что потом, в Москве, мне в КГБ сказали: ну ты, братец, переборщил, с буржуями надо бережнее обращаться. Кстати, та поездка была для меня знаменательной: мои ребята уехали, считай, желторотыми птенцами, а вернулись... ну, просто профи! Правда, к сожалению, только шестеро из восемнадцати вернулись без травм...

– А когда вы углубленно занялись контраварийной подготовкой водителей? Ведь именно эта работа принесла вам всемирную известность, так? Если, конечно, не брать в расчет тот факт, что вы долгое время тренировали сборную СССР по ралли...

– Сборную я тренировал уже потом, с конца 70-х по начало 90-х. А тогда, в 66-м, я встал перед выбором: чистый спорт или наука. Выбрал науку, но, тем не менее, все наработки, естественно, проецировал в спорт. Стал экспериментировать в школе трудных подростков – мне, при моем уголовном прошлом, с этими трудными было легко, я их понимал, и они меня. Многие стали классными раллистами. Со временем начал готовить не только гонщиков, но и тренеров по автомотоспорту. И везде и всегда оттачивал контраварийные методики – а это требует чисто научного подхода.

– А как получилось, что вы начали сотрудничать со спецслужбами?

– В 75-м меня вдруг пригласили работать тренером в МВД. Меня! С моей биографией! В милиции ездили плохо, просто отвратительно – вся безопасность зависела от наличия мигалки на крыше машины. Для проверки мне дали 12 милицейских водителей, причем с подвохом: некоторые из них были отпетыми аварийщиками (на каждом по 7 – 8 аварий в год висело), а кто именно, я не знал. И дали 24 дня на их подготовку к выступлению на чемпионате Москвы. Скромничать не буду – мы заняли 1-е, 2-е и 3-е места. Но МВД – это еще цветочки. В 79-м меня позвали в КГБ. И за подготовку мотоциклистов правительственного эскорта наградили почетным значком Кремлевского полка КГБ. Бывший зек стал почетным чекистом! Анекдот, да и только. Ну и пошло дело. МВД – "наружка", эскорт правительства, КГБ – "девятка", охрана Первого секретаря ЦК Компартии Украины Щербицкого, ГОН Украины, потом налоговая полиция, охрана Лужкова, охрана крупных банкиров, инкассаторы... Это все – с моим участием. Помимо перечисленного в нашем спортколледже, который со временем вырос в Центр высшего водительского мастерства, мы обучили 6 тысяч водителей автобусов для обслуживания Олимпиады, Игр доброй воли и съездов КПСС. А всего мы дали контраварийную подготовку 12 тысячам водителей; большинство из них – обычные люди, частники. Наши методики выдержали жесточайшую конкуренцию с зарубежными. Теперь ведущие инофирмы проводят подготовку своих водителей у нас, а не за рубежом.

– Что вам как тренеру и просто человеку наиболее дорого из сделанного за всю вашу карьеру?

– По-своему все дорого, потому что умение управлять автомобилем в критических ситуациях реально спасает жизнь людям. Однако есть такое, что дорого особо, – это наша методика реабилитации инвалидов. Их в нашем обществе, увы, очень много – "афганцы", "чеченцы", простреленные, переломанные, кто без ноги, кто без руки, – те, кому по приговору медицинского суда, казалось бы, уготован страшный удел: убогая инвалидная пенсия, диван, телевизор да домино во дворе. А им ведь не это все нужно, им ПОЛНОЦЕННО ЖИТЬ хочется! У нас уже есть первый опыт успешной помощи этим людям. Те, кто прошел через наш Центр, нормально работают водителями. И даже выигрывают у физически здоровых людей на наших закрытых соревнованиях! Но главное, как меняется их мироощущение! Когда я с ними работаю, чувствую себя доктором. Не доктором наук, а простым, человеческим, медицинским доктором...– Остается лишь удивляться тому, как вам все удается. Скажите, доктор, а были у вас в жизни поражения? Что-нибудь такое, перед чем лично вы безоговорочно капитулировали?

(Цыганков хитро улыбается и как будто прикидывает в уме: говорить или нет? После минутного раздумья, смеясь, стучит пальцем по пачке сигарет на столе).

– Поражения? Были, конечно. Вот, например, я долго и мужественно пытался бросить курить. И, наконец, бросил бросать. Капитулировал. Но... не безоговорочно. Может быть, еще когда-нибудь попробую...

– Эрнест Сергеевич, еще раз поздравляем с юбилеем. Желаем всего-всего. А что вы, пользуясь случаем, хотели бы пожелать другим?

– Никогда ни перед чем не капитулировать. По крайней мере, безоговорочно...